да-да, раз я обещала вернуться.
off|line.

Имя
Olivia Richardson | Оливия Ричардсон.
Прозвища: Ливия, Лив.

Возраст
19 years old - не более, не менее

Пол
женский.

Ранчо
Север, скорее всего.

Как давно здесь?
если быть точным - только приехала.

Лошадь
на данный момент не имеется

Характер
Любит:
- умные книги;
- крепкий кофе;
- молочный шоколад;
- колу со льдом;
- Martini Rosso;
- шотландский виски;
- ментоловые сигареты;
- Коко Шанель;
- магазины;
- туфли Lanvin;
- высокие каблуки;
- песчаные пляжи;
- не стандартные решения.
Не любит:
- нравоучительные беседы;
- белый шоколад;
- приторно сладкие пирожные;
- дамские романы;
- молчаливые компании;
- резкие похолодания;
- тупой юмор;
- зависимость;
- запреты;
- бездействие.

Она старалась видеть в людях только хорошее. А в себе – одни недостатки. Порой ее даже сильно пугало то, насколько ужасной она могла быть. В большинстве своем это было всего лишь преувеличением и излишней самокритичностью. Но всегда ли?
Она была невероятна упряма. Стояла на своем до последнего и никогда не сдавалась. Порой ее упрямство выглядело бессмысленным, а внутри все равно что-то не давало ей уступить, заставляя продолжать спор, не соглашаясь на компромиссы. Четко придерживается своей точки зрения и изменит ее только по своей воле и по причине собственных размышлений и выводов. В противном случае останется при своем мнении, каким бы неправильным всем остальным оно не казалось.
Умеет ли признавать что не права? Возможно. Впрочем, куда чаще вы услышите что-то в стиле «Ладнотыбыл(а)прав(а)закрылитему». Собственно это уже огромный шаг в сторону от ее упрямства. Раньше, кажется, было еще хуже.
Склонна, как это уже упоминалось, к излишней самокритичности и подробнейшему самоанализу. Раскладывает почти каждый свой поступок с разных позиций. Старается судить объективно, и не становиться предвзятой. Но порой слишком глубоко зарывается в свои рассуждения, находя проблемы даже там, где их не было, нет и быть не должно.
При все при этом обладает рядом часто встречающихся истинно женских качеств. Она стерва. От души и от бога. Не лишена мстительности. Даже если будет сутками внушать себе, что это того не стоит, все равно не успокоится, пока не сделает, что решила нужным. Расчетлива. Причем очень успешна в этом своем качестве. Когда же оно теряет свою актуальность, она будет прямолинейной, лишенной каких-то замыслов и уловок. Но все скоротечно. И не всегда можно быть уверенным в ее настроении, особенно учитывая ее переменчивость. А она истинный человек-настроения. Абсолютная радость и затяжная апатия идут под ручку, разделяясь только тонкой гранью, которую слишком легко нарушить. Влюбчива, но не привыкла громогласно об этом заявлять. Признается только в том случае, если будет на сто, а то и двести процентов уверена во взаимности. Порой слишком тщательно бережет свои чувства и эмоции, напуская маску вежливого равнодушия. Верит в дружбу между мужчиной и женщиной. Лучших друзей не так много, но ради них готова на все. Умеет располагать к себе. Станет общаться только с тем, кого считает себе равным, к остальным, кто не входит в сию категорию будет холодна и даже немного предвзята. Не пацифистка и запросто может полезть в драку. Не будет плакать из-за сломанного ногтя. Вообще не любит плакать. И бояться не любит. Она не боится темноты, высоты и замкнутых пространств. Не боится старости или смерти. Не особо жалует всякую мелко-мелкую живность типа личинок, пауков или жуков с гусеницами. Но к настоящим страхам можно отнести только беспомощность. Слишком любит свободу, выбор и самостоятельность. Зато патологически не выносит правила, запреты и наказания. В такие моменты ее переклинивает, и делать она будет все с точностью до наоборот. Невероятно азартна. Легко ведется на слабо. Раньше обожала казино. А вообще спорщица до глубины души. Ей лишь бы поспорить. А нет, еще и выиграть. Ради победы выкладывается на все 100 и, наверное, даже может пойти по головам, но пока что она не видела такой цели перед собой, чтобы идти на такие жертвы.
Она амбициозна, настойчива и инициативна. Но есть такое замечательное и вечное слово «лень». Так вот это слово порой куда сильнее всех ее амбиций и прочего. Хочется зарыться под подушку и ничего не делать. И чтобы тебя никто не трогал. Да. Идеал. Ей порой крайне необходимо одиночество. Чтобы собраться с мыслями. Понять, как поступить, что делать дальше, от чего отталкиваться. Одиночество вносит в нее ясность, спокойствие и умиротворенность. Но она не является ярой поклонницей этого состояния. Скорее наоборот, старается избегать его по возможности. Куда чаще нам необходимо просто и элементарное человеческое общение, чем самокопания на почве попыток смириться со словом «критика» по отношению к себе.
Она не лишена наглости. А еще приличной доли сумасшествия. Любит выкидывать нестандартные фокусы. Она любит быть непредсказуемой. И это неплохо у нее выходит. Слово "совесть" не знакомо и в списке ближайших знакомств не значится. В этом же районе слово "страх". Терпелива, но в своей манере. Пока терпение есть - резкие выпады, нет - похоронные завывания церковного хора. Следовательно, довольно вспыльчива, однако быстро отходит. Для нее нет невозможного, есть то, что она еще не успела сделать или попробовать. Циник. До мозга костей. А еще положительно относится к черному юмору. Цинизм появился в ней очень давно и так уверенно в ней обосновался, что стал ее неотъемлемой чертой. Превосходный психолог. Легко «читает» людей. Может быть поэтому, просто находит со всеми общий язык? При этом последняя черта представляется ей порой эдакой забавой «угадаю – не угадаю». Наверное, не слишком правильно, подходить к этому вопросу с такой точки зрения, но переубедить ее… Учится именно на своих ошибках. Но старается учиться с первого раза, не наступая на одни и те же грабли по нескольку раз. Правда, оплошности случались, но ведь это лишь парочка исключений из всего списка. Это допустимо.
Она старается видеть в людях только хорошее. Оправдывать их в любом случае и любой ситуации. Она старается, но это не всегда выходит. Порой даже самые убедительные слова не могут внушить доверия. Она старается видеть в себе одни недостатки и по мере возможностей пытаться стать лучше. Ее порой сильно пугало, насколько ужасной она может быть, но она не сдавалась. Возможно, рано или поздно она станет лучше. Главное в это верить. Она верит в это. А еще в Судьбу.

Внешность
Пластмассовая кукла. Такие куклы стоят примерно на середине высоких стеллажей, чтобы маленькие девочки могли во всю их разглядывать, а потом громко упрашивать маму купить ей «вот эту!».  Мамы в таких случаях бросают короткий взгляд на очередную пассию дочери и, фыркнув про «у тебя таких уже пять!», тащат ребенка дальше. Секрет состоит в том, что дети смотрят не на отличительные черты этих кукол, а на то во что они одеты и что входит в комплект. Поверьте, две пары туфель и платье будут куда более весомым аргументом, нежели родинка на правой щеке.
Ей порой отчетливо казалось, что она такая же. В ее внешности не было ничего, что могло бы сразить кого-то сразу и наповал. Стоило ей посмотреть на себя в зеркало, она видела абсолютно сплошной стандарт. Стандарт, который убивал ее своей обыкновенностью. И при этом, рассуждая о том, что есть красота в принципе, она так и не смогла сформулировать более или менее точного определения. Нельзя было сказать, что ее внешность была отталкивающей. Милая, симпатичная (в самоописаниях скорее фигурировало «смазливая») девочка с приклеенной улыбкой. Клише, дамы и господа.
У нее была врожденная склонность к анорексии. Нет, она не была болезненно худа так, что кости торчали во все стороны. Что вы…  Тонкие руки, острые плечи и не слишком представительный рост в 167 сантиметров не добавляли ей даже видимой крепости телосложения. Ее астеничность воспринималась скорее как хрупкость и неустойчивость при сильных ветрах и намеках на ураган. Сама же она обиженно фыркала и в стотысячный раз твердила, что им всем просто кажется.
У нее были правильные черты лица. Просто правильные. Немного широкий лоб. Прямой нос со все-таки широким кончиком. По-кошачьи прищуренные карие глаза миндалевидной, но чуть вытянутой формы. Пухлые губы с немного опущенными вниз краешками, что порой придавало ей капельку грустной задумчивости. Добавьте неестественно длинные, словно накладные ресницы и овальную форму лица. Потом длинные, немного вьющиеся темные волосы, чаще всего распущенные. Волосы впрочем были послушными и довольно легко укладывались, если не считать дни особенно повышенной вредности, когда они словно назло лежали/стояли/топорщились именно так как не надо было. Но такие дни выпадали не так уж и часто, поэтому, в общем и целом она не имела претензий к своим волосам.
У нее была патологическая страсть к каблукам. Не смотря на обилие и разнообразие обуви в ее гардеробе, ходила она чаще прочего именно в этой категории туфель. Даже если ей бы предстоял поход в горы, будьте уверены – она не только наденет шпильки, но еще и спокойно пройдет на них весь маршрут. А впрочем, она редко повторяется, будучи сумасшедшим шопоголиком. Ее самая любимая привычка скупить все, что ей подошло или хотя бы просто понравилось, а потом долго рассуждать, будет ли она это носить. При этом еще в магазине она свято уверена, что будет, но по мере удаления от него сомнения одолевают ее все больше и больше. Единственное святое для нее из одежды – все те же туфли. Их коллекционирование для нее, как для кого-то марки или календарики. У каждого свои тараканы, не правда ли?
У нее редко отсутствует макияж. Считайте, такого практически не бывает. А если и бывает, то только когда она спокойно спит в кровати в своей комнате и не десять с половиной минут. Во всех остальных случаях она предпочитает хоть пару штрихов, но для порядку, чтобы были. Очень любит черные подводки и всяческие туши. На эти вещи у нее свой пунктик. А так как она и без того обладательница слишком длинных ресниц, с таким макияжем это смотрится уж слишком по-вечернему. Ах да, тут еще одна небольшая поправочка: макияж ее зависит не столько от времени суток или мероприятия, сколько от настроения и расположения духа. Так что если в десять утра у нее два килограмма черного карандаша на глазах – она не только встала не с той ноги, но еще и «ту ногу» потеряла.
У нее слишком часто на губах улыбка. А глаза грустные. Она любит стучать ногтями по столу, когда чего-то ждет. Кусает нижнюю губы, когда о чем-то переживает или размышляет. Левая бровь взметается вверх от удивления. Она начинает немного меланхолично улыбаться, когда щурится, глядя на солнце. Часто прокручивает на пальцах кольца или по нескольку раз снимет и оденет браслеты. Любит теребить кулоны и подвески, из-за чего редко их одевает.
Фарфоровые куклы дороже и представительней. Они важно и гордо восседают в своих пышных атласных платьях с кружевами. А из-под шляпки в тон выбиваются два локона непослушных кудряшек. Фарфоровые куклы холодные. От них веет холодом, как от мраморного изваяния. Пластмассовые куклы другие. Они проще, поразительно похожи друг на друга и не выставляют из себя столько всего, как фарфоровые. Но они куда более настоящие и живые.

Биография
Ей было плевать, что будет дальше. Главное – этот один ускользающий момент. Он словно песок проходит сквозь пальцы, рассыпаясь куда-то вниз. Больше тебе не удастся его собрать. Поэтому есть только сейчас. Одно сейчас растянувшееся на вечность. Она вздохнула. Легкие наполнились воздухом. Мгновение продолжало тащить ее вперед с безумной скоростью летящего куда-то вперед тела животного. Выдох. Темнота.
Ей сказали, что она еще легко отделалась. Всего лишь три перелома, ушибы и сотрясение. Она вообще не помнит большую часть событий того вечера. Не помнит, почему в таком состоянии села в седло. Она помнила только ту безграничную всеобъятную свободу и внезапно наступившую темноту. А потом была дикая и безумная боль в боку. У нее определенно была рассечена губа, потому что во рту отпечатался четкий металлический привкус крови. Голова раскалывалась. Колесики больничной койки дребезжали по кафельному полу, не давай провалиться в спокойное забытье, каждый раз выдергивая ее из этого состояния. Ей хотелось отрешиться от всего, но вместо этого она прислушивалась к больничному шуму и переговорам врачей. Они что-то тараторили, но так быстро, что она просто не успевала понимать их быструю речь.
Когда она пришла в себя на следующее утро, голова была забинтована, нога висела на перевязи, и очень сильно ломило ребра. Родители, что собственно не удивительно, так и не соизволили приехать к ней за все то время, что она была без сознания. А впрочем, вряд ли бы Оливия обрадовалась, лицезрев их сердитые лица. Она ведь еще, наверное, и коника просто погубила…

Она здесь оказалась давно. Лет в 12 родители отправили ее к бабушке, решив, что только та сможет ее перевоспитать. С родителями у Ливии всегда были какие-то конфликты относительно любой мелочи. Они полностью и абсолютно не устраивали друг друга.
Саймон и Роксана были одной из самых представительных пар города. Она – преуспевающий продюсер почти 15 телешоу ведущих телеканалов. Он – директор крупной бизнес-империи. Оба – талантливы, популярны и, черт возьми, известны. И маленькая Лив с пеленок привыкла к вспышкам фотоаппаратов и детальным обсуждением каждого ее шага. А впрочем, это никогда не волновало девушку. Она всегда делала только так, как того хотела сама. И никогда никого не слушала.
Сказать что она "испортила лошадь", ничего не сказать. Опять же, черт его знает, как сама осталась жива. В рубашке ли она родилась или в норковой шубе – неважно. Жива и, слава богу! Родители все-таки отчитали ее. Причем было не очень понятно за что больше: за себя или за коня. Хотя им было уже грех удивляться. С такой дочерью даже акробатический номер без страховки на высоте метров в тридцать ничего особенного. Слишком уж буйной она у них была. Ни один психоаналитик города так и не помог ей. Примерно через месяца два-три каждый из них говорил ее родителям что-то в стиле «Наши беседы не приносят результата, вам лучше поискать кого-то другого», и она прощалась с этим человеком далеко и надолго. Ее родители же не знали, как угомонить беспокойную дочь и были готовы уже практически на все.
А она никогда не слушалась родителей. С пеленок. Напрочь не выносила их, и стоило матери или отцу взять ее на руки, как девочка тут же начинала истошно вопить, словно ей что-то отрезают. Поэтому после того, как Ливия стала полноправным членом своей стихийной общины, воспитанием маленькой Оливии занималась пожилая гувернантка Жаклин. Выдержанная тихая женщина с седыми волосами всегда убранным множеством шпилек в простую и удобную прическу и добрыми глазами, в которых еще не погасли огоньки детского веселья. Она будила маленькую Ливию по утрам, готовила ей завтрак, собирала, одевала и проводила с ней практически весь день. Она могла не готовить, но почему-то Лив всегда была неравнодушна к ее домашним круассанам, поэтому Жаклин всегда приходилось делать их для маленькой бестии. А она ведь правда такой была. Невероятно неусидчивая, вечно бегающая и абсолютно неугомонная. Родители ее неустанно ругали и пытались привить «нормы поведения в элитном обществе», а Оливия даже не пыталась к ним прислушаться. Именно Жаклин первой и назвала ее Лив. А потом оно привязалось напрочь. Правда, все те же родители в приступах откровенной вредности и предстарческой нервозности любили повторять «Оливия Ричардсон», но для Ливии это не имело никакого значения. Плевать она на них хотела.
Ей было 12. Да, 12. Драки и вызовы родителей в школу не были для Ричардсонов чем-то из ряда вон. Что вы? Оливия Ричардсон была отъявленной хулиганкой и самой острой, ужасной и неизлечимой головной болью учителей. И девица эта всего, что получила, заслуживала. Она вечно всех подставляла, распускала сплетни и кичилась родителями. Когда-то у нее произошел конфликт с одноклассницей. В порыве ссоры девушка много чего наговорила на Лив. А Ливии было плевать, и она разбила ей нос. Родители этой девицы угрожали огромным скандалом в прессе и судебными разбирательствами, если меры не будут приняты. Тогда родители, не раздумывая, ссылают ее к бабушке. Эммануэль Ричардсон всегда слыла жестокой, жесткой и властной. Все знали, что она уважает только мадмуазель Шанель. Увидеть ее в чем-то другом было практически не возможно.  Когда маленькую девочку отправляли к ней в Лос-Анджелес, она ждала ее такой же, как запомнила в последний раз – резкой, строгой и обожающей всех контролировать. Она была искренне удивлена, узнав, что весь этот антураж – сплошной маскарад и особая нелюбовь к самовлюбленной Роксане. Эммануэль позволяла Оливии все. Но зато обязывала не прогуливать школу и тренировки в конном клубе. Она очень любила бабушку. Слушалась ее, даже когда та не просила ее этого делать. Она и прислушивалась к ней, и в чем-то даже пыталась подражать. Эммануэль, даже в свои-то годы, была известной светской дамой, мнением которой очень дорожили, а ее рекомендацией могли сделать неплохую карьеру. Да и Эм души не чаяла внучке, привив ее свою самую главную слабость – магазины. Оливия Ричардсон могла тратить баснословные суммы за один-единственный поход в Шанель и получала лишь поцелуй в лоб от бабушки. Зато родители бесились не на шутку. Они вопили, что та их разорит. Эм спокойно парировала это тем, что не так уж и часто их дочь пользуется родительской кредиткой, а сама Ливия говорила что-то в таком роде «Раз уж – придется потерпеть!».
Ей было почти 16, когда Эммануэль внезапно погибла. Она разбилась на машине. Случайность, стоившая ей жизни. И Лив тогда долго не выходила из своей комнаты, рыдая навзрыд и проклиная всех вокруг. Ей казалось, что никому нет до этого дела. А еще она не могла избавить себя от мысли, что Эм ее бросила. В день похорон она была совсем другой. Просто потому, что внучка Эммануэль Ричардсон. Девушка не проронила ни слезинки. И промолчала всю церемонию. Лишь во время отпевания в церкви произнесла требующуюся речь и снова замолчала. Ей жали руки, ободряюще похлопывали по плечам и говорили что-то утешающее и доброе. А она, загораживаясь от всего мира прадовскими очками, мечтала только об одиночестве. А еще чтобы внутри так не болело. Это было невыносимым. Невероятно невыносимым.
Прошло чуть меньше года, когда Оливия чуть не повторила судьбу своей бабушки. Если честно, она до сих пор не может вспомнить, что тогда произошло. Но в один прекрасный день, распахнув глаза в больнице, она поняла, что больше не выдержит в этом аду ни секунды. Она родителям всегда была безразлична. Все что им было нужно – чтобы внешне они являли собой образец благополучия. Бабушка погибла, а она была одним единственным человеком, который о ней заботился. После Жаклин, конечно. Но ни одной, ни второй рядом больше нет. Вокруг лишь озлобленный мир и неизвестное будущее. А ей хотелось вырваться из этой клетки. Куда-то далеко-далеко. Через океан. Она скептически относилась ко всей этой идее с ранчо, но была радостно удивлена, когда узнала, что все-таки туда едет. Она никогда не задумывалась, с чем хочет связать свою жизнь. Но помимо вечных вечеринок, лошадей и серфинга, еще одним постоянным занятием была журналистика. Ей нравилось писать. Нравилось. Одно из немногих занятий попадающих в эту категорию. Возможно, у нее даже не плохо получалось. Она не скучала по старой квартире и не особо желала встречи с родителями. Далеко от них, она перестала падать вниз. Весь этот антураж «плохой девочки» остался где-то там… Далеко… С этим, новым образом, пришла уверенность. Ей хотелось сделать что-то сумасшедшее....

Работа
спорт.